 Волны беженцев из арабских стран захлестнули Евросоюз. По самым приблизительным, или, скорее, осторожным подсчетам их численность приближается сейчас к миллиону человек. Некоторые европейские государства уже открыто протестуют против их приема на своей территории. В спешном порядке достраивают заградительные заборы, закрывают границы, пускают слезоточивый газ в несчастных сирийцев, иракцев, ливийцев, йеменцев. Иные доселе дружные соседи идут на открытый конфликт друг с другом, упрекая в потакании мигрантам, вместо того, мол, чтобы самим решать проблему.
Сербия старается как можно быстрее переправить беженцев в Хорватию. Хорватия в минувшую пятницу начала транспортировать их к границе с Венгрией…
Даже Германия, все эти месяцы «арабского нашествия» проявлявшая чудеса толерантности, вынуждена была, вопреки Шенгену, возобновить, въездной приграничный контроль. Паспортный контроль восстановлен также на границах Венгрии и Австрии.
А для кого-то многотысячные потоки бегущих от войны и в поисках лучшей доли людей с Ближнего Востока — отличный шанс неплохо заработать. Цены на места в резиновых лодках и баркасах, переправляющих беженцев морем в Европу, растут с каждым днем.
Многие и в самой Западной Европе, и у нас, в России, считают, что все это — начало конца ЕС. Так ли это? Чем на самом деле чреват для Старого Света практически нерегулируемый миграционный поток? В чем основная его причина? Об этом корреспондент «СП» поговорила с известными политологами, экспертами, а также очевидцами событий — журналистами из Чехии и Германии.
Тон беседе задал известный петербургский писатель и политолог Андрей Столяров.
— Судя по той информации, что приходит из Европы, к наплыву беженцев она оказалась не готова, — сказал он. — Во многих странах воцарился хаос. Уже начались силовые эксцессы. И что с этим делать никто толком не знает. Во всяком случае, так кажется со стороны, из России. На мой взгляд, то, что происходит сейчас в Старом Свете, это развал старого миропорядка, устоявшегося за последние 20 лет. Те политические механизмы, которые ранее стабилизировали геополитическую реальность, ныне уже не работают. Территория хаоса постоянно расширяется и начинает захватывать всё большее число нестабильных регионов.
— То есть, вы считаете, поток беженцев будет нарастать?
— Скорее всего, да. И это надо иметь в виду тем, кто озабочен наведением порядка в своих государствах. Далее. Новые мигранты Европы принципиально отличаются от тех, кто переехал туда на постоянное жительство ранее, в 1990-х — начале 2000-х гг. Те ехали работать. Они знали куда едут, зачем и что их в принципе там ждет. Нынешние беженцы совершенно этого не представляют.
У большинства из них, судя по всему, нет ни профессии, ни хоть какой-нибудь квалификации, необходимой для трудоустройства в развитых странах Европы. Они не знают языка, не знают правил европейской жизни. А главное, у них на новом месте нет сформированных диаспор, которые могли бы помочь им включиться в европейскую жизнь. Поэтому, как я предполагаю, большинство новых мигрантов будут долго, если не всю свою жизнь, сидеть на пособиях. Это не трудовой ресурс. Это — социальная нагрузка.
И ещё. Опыт последних десятилетий показывает, что в европейскую жизнь мигранты практически не включаются. Они хотят оставаться самими собой. Сейчас в Германии образуют, например, свою «Малую Сирию». Уже есть «Малая Турция». В Англии — «Малый Пакистан». Их еврокультура в принципе не интересует. А, значит, без конфликтов не обойтись. Причем, в очень серьезных масштабах.
— Во Франции в 2005 году уже было «восстание предместий». Тогда массовые беспорядки охватили преимущественно небольшие городки…
— И их с большим трудом удалось остановить. Точнее, немного пригасить. Потому что уже через два года беспорядки вспыхнули вновь. Потом был резонансный погром в Лондоне. А помимо всего этого — множество разнообразных этнических инцидентов в самых разных странах нашего континента. Всё, что происходит сейчас — это новое «восстание предместий». Вот та угроза, которая стоит перед Европой. Мне кажется, там явно недооценивают её.
— Иными словами, беженцы спровоцировали кризис Европы?
— Это кризис не европейский. Это кризис всей мировой системы управления. Возьмите Сирию. Почему оттуда бегут люди? Говорят — из-за так называемого «Исламского государства», все его боятся. Что меня удивляет: в этом самом ИГИЛ всего около 50 тысяч боевиков. У них нет тяжелого вооружения, авиации. У них отсутствует регулярная армия. Зато армия есть в США, считается сильнейшей в мире. В России и в Китае — соответственно, вторые и третьи по численности и оснащению современным вооружением. И что, все вместе не могут справиться с боевиками ИГИЛ? Это же смешно.
А просто дело не в ИГИЛ. А в том, что развалился механизм управления государствами. Сейчас полыхает на Ближнем Востоке. В зоне риска также страны Персидского залива, с их монархиями, которые давно выдохлись, но не хотят этого признать. А также — среднеазиатские государства, где тлеют тоталитарные режимы.
Не во всем согласен с Андреем Столяровым его коллега, политолог и журналист из Чехии Иван Преображенский. Живет и работает он преимущественно в Праге, сотрудничая также с немецкими и польскими изданиями.
— Моя точка зрения не вполне совпадает с прогнозом Андрея, — говорит он. — Она отражает, считаю, реакцию преимущественно восточных регионов Евросоюза, основу которого составляют страны бывшего социалистического лагеря. В силу своего географического положения они стали своего рода транзитным пунктом на пути беженцев с юга на север и в центр Европы, оказавшись совершенно к этому неготовыми. Все они боятся пришлого населения, не понимают его. Сказывается отсутствие опыта общения с большим количеством мигрантов и определенный стереотип, рисующий арабского беженца человеком, который «придет и перережет всем глотку». В Чехии пресса пытается объяснять населению, что к чему и почему. А например, в Венгрии СМИ, напротив, поддерживают и подпитывают страхи людей.
— Многие в Западной Европе считают, что проблема возникла не из-за большого и стремительного наплыва беженцев, а потому что ЕС оказался к ней не готов.
— Евросоюз оказался не то что не готов к ней, а просто не захотел подготовиться. Более того, политики ЕС пытались скрыть происходящее. Ведь миграционный кризис начался не в этом году, а как минимум два и даже три года назад. Южные страны ЕС, в первую очередь, Греция, Италия, уже тогда били в барабаны, требуя от Брюсселя ввести квотирование, оказать другую поддержку. Но еврокомиссия, как и лидеры крупных европейских государств, отвечали абсолютным непониманием, сворачивая существовавшие финансовые программы, в частности, по контролю границ. Классическая бюрократическая логика. И при этом давили на правительства стран южной Европы, чтобы те сдерживали миграцию имеющимися у них средствами. Средств оказалось недостаточно, и, что называется, прорвало.
— Согласны с тем, что нынешняя мощная волна мигрантов — это социальная нагрузка, а не рабочая сила, что будет способствовать падению экономики Еврозоны, и, в конечном счете, может привести к его развалу?
— С этим я не соглашусь. Как и с тем, что новые мигранты хотят жить в Европе, но не хотят приобщаться к её культуре. Те, кто бежит сейчас с Ближнего Востока — это в большинстве своем представители европейской культуры в своих странах: франкофонные арабы из Сирии, иракские курды, христиане. С их точки зрения и в их странах они носители европейской культуры, своего рода связующее звено арабского и европейского миров. И это видно по их поведению. Агрессия с их стороны начинается тогда, когда начинается агрессия против них. Как это случилось на днях в Венгрии.
— И все-таки, по статистике, обнародованной экспертами ЕС, лишь у десяти процентов сирийцев, прибывших на берега Старого Света в последние месяцы, имеется рабочая квалификация…
— В любом случае, ресурсы для того, чтобы принять такую большую волну приезжих, есть только у крупных государств. Ни Чехия, ни Словакия, ни Польша, ни Венгрия, во-первых, не хотят, а, во-вторых, не готовы иметь с ними дело. У Чехии есть свои традиционные направления миграции, с которыми она уже свыклась. Это вьетнамцы, в какой-то степени украинцы. Первые давно вписались в правила жизни новой родины, их община в стране одна из самых больших и крепких. Вторые осваиваются вполне успешно. Сказывается определенная близость культур и традиций. Восточная Европа достаточно замкнута на себе, её культура с большим трудом принимает чужих. А у чехов сказывается ещё и печальный опыт жизни с немцами в 1930-е годы, вывод из которой — никого никогда нельзя пускать на свою территорию — «работает» по сей день.
— Чем, на ваш взгляд, грозит Европе текущая ситуация с плохо регулируемой ближневосточной миграцией?
— Думаю, этот кризис должен привести к укреплению ЕС, который впервые за долгие годы встал перед такой серьезной проблемой. Евросоюз долго жил слишком комфортно. Теперь же появились проблемы, которые можно решить только сообща и которые заставят оздоровить работавшую в последнее время неэффективно, систему.
«Русская немка» Анна Садовникова, журналистка из Гамбурга, так же уверена, что о развале ЕС говорить не приходится. «Все, что не убивает нас, делает нас сильнее», — цитирует она известную поговорку.
— Вы только что из Германии, Анна, какова там ситуация с беженцами?
— Какова бы она сейчас ни была, это шанс для страны испытать себя. Своего рода, проверка на прочность. Канцлер Меркель на днях сказала, что мы «непременно справимся с ситуацией», и большинство немцев согласны с ней. Хотя, безусловно, существует и другое мнение. Скажем, на востоке страны, где все нынешние федеральные земли были раньше частью ГДР, неприятие мигрантов выражается сильнее, люди агрессивнее относятся к вновь прибывшим. На западе больше тех, кто знает и помнит своих родных из предыдущих поколений, помнят их вину за развязывание Второй мировой войны. В Германии очень сильна коллективная память о немецкой вине в ту войну и это чувство помогает понять тех, кто бежит сейчас от ужасов терроризма.
— И никто не задается вопросом, отчего среди беженцев так много молодых крепких мужчин в возрасте до 30 лет? Почему они не защищают свою страну, предпочитая уезжать и жить потом на пособия в чужих краях?
— Такие вопросы, конечно, задаются. Молодых мужчин, действительно, до 80% среди беженцев. Во всяком случае, из числа приезжающих в Германию. Отвечают на них сами беженцы: женщин мало, потому путь в Европу долгий и трудный, им не выдержать, они физически к нему не подготовлены. Мое субъективное мнение — все дело в уровне жизни в тех странах, откуда бегут. А молодым хочется хорошо жить. Они не желают быть призванными в ту или иную военную группировку, хотят лучшей, а, главное, мирной для себя доли. И Германия делает на них ставку. Одна из причин тому — резкое падение рождаемости среди немцев. Прогрессивное население, лишенное национальных предрассудков, надеется, что вновь прибывшие поспособствуют решению проблемы. Кто-то, наверное, усмехнется этому. Но таковы немцы — практичные реалисты.
Если хорошо продумать и наладить миграционную политику, то она может быть очень выгодна Германии. Вопрос в том, кто будет этим заниматься. Партий разных в стране много. У каждой свое видение. Удастся ли объединить их для решения насущной проблемы.
|
